Неточные совпадения
Хор скверных песенников и какой-то
пьяный мюнхенский немец вроде паяца, с красным носом, но отчего-то чрезвычайно унылый, увеселяли
публику.
Ярмарочный театр, кой-как сгороженный из бревен и досок, был битком набит
пьяной ярмарочной
публикой.
Несмотря на то, что хозяйки увеличили более чем вдвое состав своих пациенток и втрое увеличили цены, их бедные, обезумевшие девушки не успевали удовлетворять требованиям
пьяной шальной
публики, швырявшей деньгами, как щепками.
Они не пошли в комнату, где собирались товарищи, а сели в общей зале в углу. Было много
публики, но
пьяных не замечалось, хотя речи звучали громко и ясно, слышалось необычное возбуждение. Климков по привычке начал вслушиваться в разговоры, а мысль о Саше, не покидая его, тихо развивалась в голове, ошеломлённой впечатлениями дня, но освежаемой приливами едкой ненависти к шпиону и страха перед ним.
Пение «сестер», пиликанье Асклипиодота, вскрики и глухой гул
пьяных голосов слились в такую музыку, которую невозможно передать словами; общее одушевление
публики разразилось самой отчаянной пляской, в которой принимали участие почти все: сельский учитель плясал с фельдшером, Мухоедов с Ястребком и т. д.
Гусар А-в, вдруг войдя, громко при всех бывших тут офицерах и
публике заговорил с двумя своими же гусарами об том, что в коридоре капитан нашего полка Безумцев сейчас только наделал скандалу «и, кажется,
пьяный».
Цвибуш и Илька сидели на площадке больших десятичных весов, отдыхали и поглядывали на
публику: Цвибуш на солдат, пивших пиво, Илька рассматривала наряды. Возле них прохаживались
пьяные офицеры и поглядывали на Ильку. Хорошенькая девочка им понравилась…Сначала вертелись возле нее младшие офицеры, после же попойки Илька увидала вблизи себя и старших…За полчаса до отхода поезда старшие и младшие офицеры сбились в кучу и, пуская в нее
пьяные взоры, зашептались.
После спектакля она ехала домой не одна. С ней ехал
пьяный, хохочущий от счастья, раскисший он! Как она счастлива! Боже мой! Она ехала, чувствовала его объятия и не верила своему счастию. Ей казалось, что лжет судьба! Но как бы там ни было, а целую неделю
публика читала в афише, что дирижер и его она больны…Он не выходил от нее целую неделю, и эта неделя показалась обоим минутой. Девочка отпустила его от себя только тогда, когда уж неловко было скрываться от людей и ничего не делать.
И
публика, зараженная искренним смехом
пьяного Сюсина, сама гогочет.
Публика вспоминает, что только за «психологией» и пришла она в зверинец, что она с нетерпением ждала, когда выйдет из своей каморки
пьяный Сюсин и начнет объяснения, и, чтобы хоть чем-нибудь мотивировать свою злобу, она начинает придираться к плохой кормежке, тесноте клеток и проч.
Однажды зашел я на вокзал, когда уходил эшелон. Было много
публики, были представители от города. Начальник дивизии напутствовал уходящих речью; он говорил, что прежде всего нужно почитать бога, что мы с богом начали войну, с богом ее и кончим. Раздался звонок, пошло прощание. В воздухе стояли плач и вой женщин.
Пьяные солдаты размещались в вагонах,
публика совала отъезжающим деньги, мыло, папиросы.
В солдатских вагонах шло непрерывное пьянство. Где, как доставали солдаты водку, никто не знал, но водки у них было сколько угодно. Днем и ночью из вагонов неслись песни,
пьяный говор, смех. При отходе поезда от станции солдаты нестройно и пьяно, с вялым надсадом, кричали «ура», а привыкшая к проходящим эшелонам
публика молча и равнодушно смотрела на них.
Вагоны двигались все скорее,
пьяные солдаты и
публика кричали «ура!». Безобразная жена унтер-офицера покачнулась и, роняя ребенка, без чувств повалилась наземь. Соседка подхватила ребенка.
— Так вот вы сами посудите, — засмеялся Городов, — если вы не поняли, так как же
публике понять, а она ведь, бедная, деньги платит, думает в театре хорошее впечатление получить. Еще, например, ставят новую картину в древнем русском вкусе, а читает в ней стихи актриса в пышном бальном платье. Это уже совсем нехорошо. Потом Курский
пьянее вина был.